Огромная тигриная пасть ударила прямо по Хаджару.

– Да – закричали ученики и облегченно выдохнул монах, стоявший во главе построения. Он, все же смог…

Наставники, наблюдавшие за схваткой, пытавшиеся, как можно быстрее, снять защитную стену лунного огня, пытались докричаться до одного из свих лучших учеников, но не могли.

Их собственная техника не позволяла им донести своего голоса до ушей тех, кто не осознавал, что их ждет.

И лишь один Хашим смиренно смотрел за происходящем. По его правой щеке скатилась одинокая слеза.

– Ч-что происходит? – прозвучал голос из числа использовавших технику.

– Здесь ч-чт-то не так, – вторил ему другой.

Они видели, как в сотне метров от них, застыл поток ревущего огня. И как замерла, так и не сомкнувшая клыков тигриная пасть.

Они не видели, как Хаджар удерживал ревущий поток огня одной лишь своей вытянутой рукой. Его воля, сопряженная с мистериями и энергией, сковала технику двадцати Рыцарей Духа. И ни капли пота не упало со лба Хаджара, и не дрогнула его ладонь.

Он держал все эту мощь так же легко, как если бы это был осенний кленовый лист.

– Так вот, почему тебя боялись даже Безымянные адепты, – прошептал Хаджар. – Уже давно я познал, что все в округ является частью меня и, значит, частью моего оружия, но лишь недавно я понял, что это оружие хранится внутри меня самого – внутри моего сердца. Воля находилась еще глубже…

Хаджар смотрел на то, как огненная тигриная пасть не была способна пробиться сквозь едва видимую иссиня-чёрную пелену.

Все прошедшие годы он познавал мир вокруг него, но теперь, кажется, пришло время познать и самого себя.

Глава 989

Хаджар вновь сорвался с места. Вокруг него стояло еще больше восьмидесяти Небесных Солдат и Рыцарей Духа. И, пока не рухнула стена огня, он должен был избавиться от них.

И, пройдя горнило нескольких войн, Хаджар прекрасно знал, что ничто не внушает в сердце противника большего смятения, чем вид того, как жестоко и без всякой тени надежды на спасение уничтожают их союзников.

Хаджар превратился в зверя, который был готов голыми руками разорвать свою добычу.

Что, собственно, он и делал.

Первой его жертвой стал юноша, воплотивший, совместно со своими братьями и сестрами, технику огненного потока. Как и большинство, он был вооружен боевыми артефактными перчатками.

Видя, как к нему, за долю мгновения преодолевая сотню метров, перемещается противник, монах выпустил на волю все мистерии и энергию, на которые только был способен. В этот момент к нему уже устремились его собратья. Успеют они или нет – он этого не знал.

– Дла…

Он уже принял боевую стойку и собирался использовать лучшую из своих убийственных техник, но вдруг понял, что не чувствует рук и не может договорить названия техники, облегчая своему разуму оформление энергии в нужный вид.

Кулак Хаджара буквально насквозь пробил артефактную перчатку, а затем раздробил кости и разорвал мышцы в руках юноши. Раскрытой ладонью он схватил лицо монаха, а затем сдавил пальцы.

Костяные осколки разлетелись в разные стороны, а агонизирующее тело Хаджар уже бросил под ноги бегущим в его сторону ученикам.

Сам Хаджар при этом не останавливался. На ходу, не прерывая своего продвижения все глубже и глубже в строй учеников, он обрушивался на них градом страшных, свирепых ударов.

Он, приседая и пропуская чей-то посох над головой, ударил кулаком в бедро. Его простой удар вырвал ногу из сустава, и кричащий ученик упал на землю, чтобы оказаться растоптанным стопой Хаджара.

На ходу выпрямляясь, Хаджар собственным темечком врезался во вражеский подбородок и голова монаха, оторвавшись от тела, взмыла высоко в воздух.

Разворачиваясь на пятках, продолжая бег, Хаджар локтями врезался в солнечные сплетения двух адептов. Их тела, получив мощнейший заряд силы, разорвались в клочья и кровавые ошметки упали на тела бегущих рядом.

Хаджар, продвигаясь все дальше, легким касанием ладони по запястью устремленного ему в живот, окутанного энергиями и мистериями кулака, разломал и артефакт, и руку нападавшему.

А затем, продолжая движение ладони, сжимая её в кулак, копьем ударил прямо в глотку. Голова монаха, в противоход инерции удара, покатилась по руке Хаджара и тот, левой рукой вонзая пальцы ей в глазницы, использовал голову юной девы на манер булавы.

Огибая выпад кулака следующего противника, он сжатой в левой руке головой ударил тому по лопаткам. Юноша, не выдержав давления, упал на землю, а мгновением позже, изувеченный и окровавленный, лежал на дне воронки, а каменные осколки, взмыв в воздух, стали снарядами для Хаджара.

Удары ног и рук обрушивались на них и, получив заряд энергии, камни разлетались в разные стороны. Они с легкостью пробивали защитные тела и укрепленные различными отварами и техниками тела адептов.

И все это Хаджар делал на ходу. Он ни разу не замедлил своего шага, ни разу не замер на месте. Он продвигался внутрь строя, оставляя за собой лишь полосу из жутких трупов, ошметков плоти и костяных обломков, торчащих из оторванных конечностей.

Он превратился в ураган ударов и выпадов, но ни одна из атак учеников секты не могла даже задеть края его одежд, не говоря уже о самом Хаджаре.

Он бил так, чтобы как можно быстрее вывести из строя противника. В его движениях не было ни красоты, ни изящества. Удары его кулаков выглядели ударами лап зверям, стремящегося порвать противника.

Удары его ног – рассекающие воздух клыки, которые терзали плоть врага.

Схватив раскрытой ладонью летящий ему в лицо кулак, не обращая внимания на увесистую атакующую технику, Хаджар одновременно с тем, как дернуть руку противника на себя, ударил тому ногой в солнечное сплетение.

Рука вышла из сустава и ей, будто палкой, Хаджар отразил удар следующего противника, чтобы, через мгновение, кинжалом бить эту руку в глотку атакующего.

Ну у кого из учеников не было даже и шанса…

Когда, через несколько мгновений после исчезновения потока ревущего пламени, сошла на нет и стена лунного огня, то Хашим, Наставники и остальные ученики увидели стоявшего посреди озера из крови вторженца.

По его пальцам, напоминающим когти животного, стекала кровь, а вокруг, утопая в алой, вязкой жидкости, лежали ошметки того, что некогда было их собратьями и сестрами.

Послышался плачь.

Кто-то закричал от ярости.

Хаджар же, ступая по костям и плоти, по щиколотку находясь в крови, подошел к своему мечу и выдернул его из земли.

– На этом твое безумие закончится, демон, – прошептал Хашим.

После того, как спала стена огня, расклад сил изменился. Хашим, одетый в белое, седовласые, одетые в черное, Наставники Жао, Чидо и Хуши, теперь замкнули Хаджара квадратом, вершинами которого сами же и выступали.

Оставшиеся ученики, немногим больше полутора тысяч, оказались за их спинами.

Большинство храмов и построек так же уцелели. Лишь несколько оказались разбиты движениями меча Хаджара.

– После того, как я отправлю тебя к праотцам, секта Лунного Света навсегда будет закрыта для безумства Дарнаса, – произнес Хашим. – и, надеюсь, твоя душа будет тысячи лет страдать от гнета того бесчестия, что ты причинил в моем доме.

Хаджар промолчал.

Он вспоминал, как, когда-то, оставил в живых одного юношу, дав тому смысл жизни в отмщении. Это едва не стоило жизни людям, которых он ценил больше, чем ритм собственного сердца.

Хаджар не мог позволить истории повториться.

Исключение, которым стал Парис, он не находил среди глаз учеников секты. Все они были преисполнены ненависти и праведной жажды отмщения.

Хаджар вновь поднял перед собой меч. Он не был уверен, что сможет еще раз использовать технику, в которую влил все сорок лет обучения на Горе Стихий. Технику, которая стала квинтэссенцией всего его пути развития вплоть до этого момента.

Техника “Разорванного Неба”, вернее её первая стойка и даже её очертания, были созданы в порыве озарения и в этом же порыве использованы.